Странно, но, находясь вдалеке от Учителя, Сюй еще больше чувствовал близость с ним, он часами вел с ним диалоги, а иногда, почти физически, ощущал его присутствие. Странное чувство присутствия Учителя часто сменялось длинными монологами с самим собой, где Сюй начинал чувствовать себя в теле Мастера. С какой радостью, без малейших сожалений и размышлений, он поменял бы свой ум и молодое тело на это старое, но мудрое существо. Все больше вживаясь в этот образ, он подолгу с наслаждением отмечал в себе привычные движения Учителя, от которых вместо старческой неповоротливости всегда веяло Силой Духа и точностью выполняемых движений. Тогда Сюй отмечал, что и его тело и сознание едины и никогда не забывают друг о друге, проявляя обоюдную заботу, предугадывая потребности.
Мастер казался ему настолько совершенным, что даже седина и потускневший с годами цвет кожи лица с морщинками в уголках глаз, как бы дополняли его целостность и совершенство.
Он легко переходил в образы излагаемого, делая его убедительным и проникновенным, и если говорил о ветре, то становился подвижным, воздушным, а ощущение свежести и свободы заполняло все окружающее пространство. При необходимости, его еле уловимые микро движения могли объяснить то, что не могли описать слова.
Иногда, ведя беседу о Вечном Духе, он становился целой Вселенной, и ощущения вечности и мудрости увлекали ученика в межгалактическое пространство, окутывая своей торжественной тишиной.
Размышления Сюя резко прервались ясной четкой мыслью в центре головы: "Это любовь…"
"Это любовь! Это любовь! Это любовь!.. любовь…любовь…" – повторил ум, как вторит эхо. – "Любовь? Ну да!" – Без тени сомнений ум осознал, что такое восприятие происходит тогда, когда человек наполнен любовью.
Сюй, как бы, проснулся посреди дня, выйдя изнутри своей головы наружу, он отметил обострение всех своих чувств и каждый звук, цвет трав, камней и цветов, теплота солнечного света – все воспринималось им гораздо сильнее. Он испытывал ко всему окружающему заботливое участие. Что-то приятное лилось из его сердца и сознания во вне, а через органы восприятия возвращалось обратно благодатными потоками, омывая его целиком, как снаружи, так и изнутри.
Он с наслаждением отмечал все особенности этого состояния, боясь в одночасье перенапрячь сознание и потерять связь с этой благодатью. Что-то открывалось в нем. Оно не пришло откуда-то, оно всегда было с ним, это часть его самого – таинство сопричастного торжества с жизнью можно было бы назвать это, если вообще это хоть как-то можно было выразить словами.
Это не было чужим чувством. К нему не нужно было привыкать. Одна мысль тревожила сознание: "Если это мое, то от чего же раньше я не испытывал такого блаженства?" – Но мысль замирала, боясь хоть на миг потерять это состояние.
Сюй замер от переполнявших его чувств, и акт благодарения Творцу за содеянный подарок вырвался из уст взволнованным монологом, изливая в мир эликсир экстатической чувственности.
Казалось, что свет его души и сознания слился с солнечным светом воедино, а само тело ощущалось легким и прозрачным, не дающим тени. В ушах звенели тысячи колокольчиков, и нельзя было понять, откуда льется этот звон – снаружи или рождался где-то в недрах его головы.
Ум с наслаждением пил эликсир Вечной жизни, забыв о своей смертности и ограниченности понимания происходящих процессов.
Обостренные чувства наркотически останавливали его приземленное мышление, увлекая от логического прагматизма, в мир мистических переживаний.
Никакая медитация не могла сравниться с этим новым состоянием. "Неужели это возможно ощущать просто так, в обычной жизни, просто идя по дороге в старых сандалиях и потрепанной одежде?", – промелькнула мысль в уме, еще цепляющегося за свой статус здравомыслия, и в голове снова прозвучали слова, но уже мягко и бережно, что бы ни потревожить засыпающий ум: "Это любовь…"
"Любовь!..Любовь!.. Любовь!..", – вторил ум, зачарованный погружением в Высшее мистическое Состояние Бытия, делающее разум возвышенным и свободным.
Отправить комментарий